Коррупция в Москвоском государстве и Русском Царстве: В Московском государстве XVI-XVII вв. существовал запрет только на посулы - взятки судьям. До появления полноценного института государственной службы получение денег и еды от управляемых было естественным средством обеспечения деятельности должностных лиц. До петровских преобразований государственные чиновники жили благодаря «кормлениям», то есть на средства, поступающие от лиц, заинтересованных в их деятельности. О понятиях простого народа свидетельствует множество поговорок и пословиц о взятках и взяточниках. Вот некоторые из них: Не подмажешь - не поедешь. Суд прямой, да судья кривой. Судьям то и полезно, что в карман полезло. Всяк подьячий любит калач горячий. Не ходи в суд с одним носом, а ходи с приносом. Земля любит навоз, лошадь - овес, а судья - принос. Пред Богом - с правдой, а пред судьёй - с деньгами. Только народное восстание могло заставить царя наказать высокопоставленных мздоимцев. Так, в 1648 году в Москве случился Соляной бунт, который закончился пожарами и гибелью мирных жителей. Для усмирения волнений царю пришлось казнить двух особо ненавистных народу коррупционеров - главу Земского приказа Плещеева и главу Пушкарского приказа Траханиотова. Коррупция в Российской Империи: Административный аппарат XVIII века, в корне отличавшийся от средневекового приказного строя XVII века, сохранил, тем не менее, порочную практику подношений от челобитчиков. С 1715 года получение взятки в любой форме стало считаться преступлением, так как чиновникам стали платить фиксированную зарплату. При Петре Первом государство, построив сложный канцелярский аппарат с большим количеством чиновников, не имело достаточно средств, чтобы содержать его. Не получая жалованья, которое из-за постоянных войн часто задерживали или не выплачивали вовсе, многие чиновники, особенно низших классов, откровенно бедствовали, поэтому взятки нередко были для них единственным способом выживания. Вскоре после смерти Петра I нехватка средств заставила правительство Екатерины I вернуться к прежней системе обеспечения, предусматривавшей работу канцелярских служащих в городах без жалования с позволением «брать акциденцию от дел». Акциденции в переводе с латинского - «случайность», подразумевающая побочные доходы от добровольной мзды челобитчиков, то есть взятки. Таким образом, «кормление от дел» вновь стало для госслужащих единственным способом существования. Зарплату чиновникам выдавали ассигнациями, то есть бумажными деньгами, покупательная способность которых не сильно отличалась от серебряного денежного эквивалента. Однако в конце XVIII - начале XIX в. ассигнации начинают обесцениваться, и, соответственно, прожить на чиновничье жалованье становится все сложнее. Единственным, на что могли рассчитывать чиновники в таком положении, были взятки. Таким образом, государственная власть вновь переложила большую часть расходов по содержанию приказного аппарата на плечи населения, вместо того, чтобы реформировать систему управления по образцу западных абсолютистских монархий. Указы Александра I 1809 и 1811 гг. оставляли в силе законодательные акты Петра I и Екатерины II. Тем не менее рост должностных преступлений в империи показывал, что реформирование законодательства необходимо. Взяточничество и лихоимство прочно обосновалось не только в центре, но и в губерниях, и в судебной системе. К концу первой четверти XIX века у высших государственных сановников не существовало разномыслия по поводу того, что необходимо в кратчайшие сроки выявить причины и найти ближайшие способы к искоренению должностных преступлений, и в особенности, лихоимства. В Своде законов Российской империи, утверждённом при Николае I в 1830-е годы, взяточничество подразделялось по тому, происходило ли получение неправомерных преимуществ за совершение законных действий («мздоимство») или незаконных действий («лихоимство»). После принятия в 1845 г. «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных» суды над чиновниками впервые в истории России стали достаточно обыденным делом: так, в 1853 году под судом находилось 2540 чиновников. Коррупция была одной из постоянных и наиболее болезненных внутренних проблем Российской империи. Есть исторический анекдот о том, что на вопрос бывшего соотечественника о том, что происходит в России, официальный историограф Н. М. Карамзин ответил: «Воруют». При Петре I государство, построив сложный канцелярский аппарат с большим количеством чиновников, не имело достаточно средств, чтобы содержать его. Не получая жалованья, которое из-за постоянных войн часто задерживали или не выплачивали вовсе, многие чиновники, особенно низших классов, откровенно бедствовали, поэтому взятки нередко были для них единственным способом выживания. Одним из главных источников злоупотреблений и расстройства государственного управления в России XVIII века был императорский двор, в особенности родственники царя и различные фавориты. Многие из них не обладали достаточными качествами для управления государст

Продолжение комментария: вом, но имели большое влияние и вес при дворе, наживали на этом колоссальные состояния, превращая в богатых людей свою родню и клевретов. При этом антикоррупционных процессов в промежуток между Петром I и Николаем I страна почти не знала. Максимум, что грозило недобросовестному чиновнику, - это потеря должности и отставка с государственной службы. При Николае I началась разработка антикоррупционного законодательства, однако число чиновников, привлечённых к уголовной ответственности по статьям «мздоимство» и «лихоимство», никогда не было велико. В качестве преступлений в царской России рассматривались две формы коррупции - казнокрадство (присвоение бюджетных ассигнований) и взяточничество, которое, в свою очередь, различалось по тому, происходило ли получение неправомерных преимуществ за совершение законных действий («мздоимство») или незаконных действий («лихоимство»). Продвижение частных интересов в ущерб общим (кумовство, фаворитизм, непотизм, сращение высшего чиновничества с бизнесом) не влекло правовых последствий и не всегда даже осознавалось как злоупотребление. В древнерусском праве существовал запрет только на посулы - взятки судьям. Наместники же и воеводы не получали особого жалования, а кормились только за счёт того, что им приносили челобитчики. Пётр I повёл неслыханную дотоле борьбу с казнокрадством. В 1721 году сибирский губернатор князь М. П. Гагарин за занижение реальных доходов губернии, взятки по винному и пивному откупу, вымогательства, угрозы купцам, присвоение казённых средств был подвергнут смертной казни. Через несколько лет был лишён имения и приговорён к казни его родственник - вице-канцлер П. П. Шафиров (приговор в исполнение приведён не был). При Петре I взяточников нещадно били батогами, клеймили, ссылали, но все было тщетно. По рассказам современников, однажды в Сенате Пётр пригрозил издать указ, по которому всякий, кто украдёт у казны сумму, на которую можно купить верёвку, будет повешен. Генерал-прокурор Ягужинский на это заметил: «Неужели вы хотите остаться императором без служителей и подданных? Мы все воруем - с тем только различием, что один больше и приметнее, чем другой». Император не смирился и продолжил свои законотворческие инициативы. Так, 17 марта 1714 года был издан «Указ о фискалах и о их должности и действии», регламентирующий полномочия фискалов и меры по борьбе с взяточничеством и казнокрадством, а в 1715 году был принят Артикул Воинский, в котором впервые в истории российского права была реализована попытка систематизации уголовно-правовых норм. В нём, например, были описаны такие должностные преступления, как злоупотребление властью в корыстных целях (арт. 194), взяточничество (арт. 184), подделка печатей и документов (арт. 201), срывание указов (арт. 203), принесение лжеприсяги (арт. 196) и лжесвидетельство (арт. 198), за которые грозило наказание в виде смертной казни, телесных наказаний и тюремного заключения. Более широкий перечень случаев превышения и злоупотребления властью содержался в главе 50 Генерального регламента коллегий (1720 г.), включающей в себя меры взыскания и поощрения за службу. Эта сторона кипучей деятельности Петра не получила никакого развития при его преемниках. На следующий год после смерти первого российского императора его вдова Екатерина I постановила, что жалование отныне будет выплачиваться только президентам коллегий (министрам), «а приказным людям не давать, а довольствоваться им от дела по прежнему обыкновению от челобитчиков, кто что даст по своей воле, понеже и наперед того им жалованья не бывало, а пропитание и без жалованья имели». Руководители российской внешней политики, помимо жалования, принимали щедрые «подношения» от послов иностранных держав. Например, жена канцлера А. П. Бестужева получила в 1745 году от французского посланника тысячу дукатов. Своеобразные традиции русской дипломатии стали притчей во языцех при дворах Европы. Английский посол Гиндфорд был «немало удивлён», когда канцлер Российской империи стал рассказывать ему про дом, подаренный ему Елизаветой, но служивший источником разорительных расходов. Этот дом был в таком состоянии, что, для того, чтобы привести его в порядок, владельцу его необходима была сумма в десять тысяч фунтов стерлингов, и она в этот раз должна была быть передана ему возможно секретнее. Когда Гиндфорд стал возражать против необычайной величины цифры, Бестужев вновь принял свой величественный вид: он просил эти деньги не в виде вознаграждения, а в виде простой ссуды на десять лет и без процентов. До восшествия на престол Николая I в 1825 году в абсолютной монархии процветал «фаворитизм» - часто используемый историками эвфемизм, под которым подразумевается узурпация государственных должностей, почестей и наград фаворитами царя и его окружения. Примеры «фаворитизма» и связанного с ним расхищения (или «разбазаривания») государственной собственности в крупных размерах имеются в большом количестве в отношении почти всех царствований в период с начала XVII века и вплоть до Алекс

Продолжение комментария 2: андра I. Фаворитизм приобрёл всеобъемлющий характер и был по сути интегрирован в систему государственного управления в царствование Екатерины II (1762-1796). Ко времени её вступления на престол в России уже глубоко укоренилась система мздоимства, произвола и прочих злоупотреблений со стороны чиновников, о чём она сама громко заявила вскоре после вступления на трон. 18 июля 1762 г., всего лишь через 3 недели после начала царствования, она выпустила Манифест о лихоимстве, в котором констатировала множество злоупотреблений в области государственного управления и правосудия и объявила им борьбу. Однако, как писал историк В. А. Бильбасов, «Екатерина скоро убедилась сама, что „мздоимство в государственных делах“ не искореняется указами и манифестами, что для этого нужна коренная реформа всего государственного строя - задача… оказавшаяся не по плечу ни тому времени, ни даже более позднейшему». Имеется множество примеров коррупции и злоупотреблений чиновников применительно к её царствованию. Ярким примером является генерал-прокурор Сената Глебов. Он, например, не останавливался перед тем, чтобы в провинциях отбирать выданные местными властями винные откупа и перепродавать их «своим» покупателям, предложившим за них большие деньги. Посланный им в Иркутск, ещё в царствование Елизаветы Петровны, следователь Крылов с отрядом казаков захватывал местных купцов и вымогал у них деньги, силой склонял к сожительству их жён и дочерей, арестовал вице-губернатора Иркутска Вульфа и по существу установил там свою собственную власть. Имеется ряд упоминаний о злоупотреблениях со стороны фаворита Екатерины Григория Потёмкина. Например, как писал в своих донесениях посол Англии Гуннинг, Потёмкин «собственной властью и вопреки Сенату распорядился винными откупами невыгодным для казны образом». В 1785-1786 годах очередной фаворит Екатерины Александр Ермолов, ранее - адъютант Потёмкина, обвинил последнего в присвоении средств, отпущенных на освоение Белоруссии. Сам Потёмкин, оправдываясь, заявил, что всего лишь «одолжил» эти деньги из казны. Ещё один факт приводит немецкий историк Т. Гризингер, который указывает, что щедрые подарки, полученные Потёмкиным от иезуитов, сыграли важную роль в том, что их ордену позволили открыть свою штаб-квартиру в России (после запрещения иезуитов повсюду в Европе). Как указывает Н. И. Павленко, Екатерина II проявляла чрезмерную мягкость по отношению не только к своим фаворитам, но и к прочим чиновникам, запятнавшим себя лихоимством или иными проступками. Так, генерал-прокурор Сената А. И. Глебов (которого сама императрица называла «плутом и мошенником»), был в 1764 году лишь отстранён от должности, хотя к тому времени накопился большой список жалоб и заведённых против него дел. Во время событий чумного бунта в Москве в сентябре 1771 г. главнокомандующий Москвы П. С. Салтыков проявил малодушие, испугавшись эпидемии и начавшихся беспорядков, написал императрице прошение об отставке и сразу же уехал в подмосковную вотчину, оставив Москву во власти безумной толпы, устроившей погромы и убийства по всему городу. Екатерина лишь удовлетворила его просьбу об отставке и никак не наказала. Поэтому, несмотря на резкий рост расходов на содержание чиновничьего аппарата в течение её царствования, злоупотреблений не становилось меньше. Незадолго до её смерти, в феврале 1796 года Ф. В. Ростопчин писал: «Никогда преступления не бывали так часты, как теперь. Их безнаказанность и дерзость достигли крайних пределов. Три дня назад некто Ковалинский, бывший секретарем военной комиссии и прогнанный императрицей за хищения и подкуп, назначен теперь губернатором в Рязани, потому что у него есть брат, такой же негодяй, как и он, который дружен с Грибовским, начальником канцелярии Платона Зубова. Один О. М. Рибас крадет в год до 500 000 рублей». Ряд примеров злоупотреблений и хищений связан с фаворитами Екатерины, что, по-видимому, не является случайным. Как пишет Н. И. Павленко, они являлись «в большинстве своем хапугами, радевшими о личных интересах, а не о благе государства». Сам фаворитизм той эпохи, который, по словам К. Валишевского, «при Екатерине стал почти государственным учреждением», может служить примером если не коррупции, то чрезмерного расходования государственных средств. Так, было подсчитано современниками, что подарки лишь 11 главным фаворитам Екатерины и расходы на их содержание составили 92 млн. 820 тыс. рублей, что в несколько раз превышало размер годовых расходов государственного бюджета той эпохи и было сопоставимо с суммой внешнего и внутреннего долга Российской империи, образовавшегося к концу её царствования. «Она как бы покупала любовь фаворитов», - пишет Н. И. Павленко, - «играла в любовь», отмечая, что эта игра обходилась государству очень дорого. Кроме необычайно щедрых подарков, фавориты получали также ордена, военные и чиновничьи звания, как правило, не имея никаких заслуг, что оказывало деморализующее влияние на чиновников и военных и не способствовало повышению эффективности их службы. Напр

Продолжение комментария 3: имер, будучи совсем юным и не блиставший никакими заслугами Александр Ланской успел за 3-4 года «дружбы» с императрицей получить ордена Александра Невского и Святой Анны, звания генерал-поручика и генерал-адъютанта, польские ордена Белого Орла и Святого Станислава и шведский орден Полярной звезды; а также нажить состояние в размере 7 млн руб. Как писал придворный Ш. Массон, у её фаворита Платона Зубова было столько наград, что он был похож «на продавца лент и скобяного товара». Помимо самих фаворитов, щедрость императрицы поистине не знала границ и в отношении различных лиц, приближённых ко двору; их родственников; иностранных аристократов и т. д. Так, в течение своего царствования она раздарила в общей сложности более 800 тыс. крестьян. На содержание племянницы Григория Потёмкина выдавала ежегодно около 100 тыс. рублей, а на свадьбу подарила ей и её жениху 1 миллион руб. Приютила у себя «толпу французских придворных, имевших более или менее официальное назначение при дворе Екатерины» (барон Бретейль, принц Карл Нассау, маркиз Бомбелль, Калонн, граф Эстергази, граф Сен-При и др.), которые также получили неслыханные по щедрости подарки (например, Эстергази - 2 млн фунтов). Большие суммы были выплачены представителям польской аристократии, включая короля Станислава Понятовского (в прошлом - её фаворита), «посаженного» ею на польский трон. Как пишет В. О. Ключевский, само выдвижение Екатериной кандидатуры Понятовского в качестве короля Польши «повлекло за собой вереницу соблазнов»: «Прежде всего нужно было заготовить сотни тысяч червонных на подкуп торговавших отечеством польских магнатов…». С того времени суммы из казны Российского государства с лёгкой руки Екатерины II потекли в карманы польской аристократии - в частности, именно так приобреталось согласие последней на разделы Речи Посполитой. В России граница между взяткой и платой за труд всегда была довольно условной. Вплоть до XVIII века государственные чиновники жили благодаря "кормлениям", то есть подношениям от тех, чьими проблемами они занимались. В дошедших до нас записях земских старост о расходах подробно указывается, сколько денег, мяса, рыбы, свечей, пирогов и других полезных в хозяйстве предметов "несено" воеводе, подьячим и прочим слугам государевым. Такие подношения были делом обыкновенным и непротивозаконным. Даже в московских приказах, где большая часть служащих получала зарплату, пусть и небольшую, "кормление от дел" было существенным и вполне легальным источником чиновничьего благосостояния. Для того, что мы сейчас называем взятками, в юридическом языке XVII века существовало несколько названий. При этом если "почести" (предварительные подарки должностному лицу, "решавшему вопрос") и "поминки" (так называли подарок "по итогам") считались вполне законными вещами, то за "посулы", то есть за нарушение закона за плату, полагались телесные наказания. Именно за посулы в 1654 году были биты кнутом князь Алексей Кропоткин и дьяк Иван Семенов, взявшие деньги с купцов, которых царь Алексей Михайлович собирался переселить в Москву. Купцам туда не хотелось, и они предпочли дать взятку, не подозревая, что царь и без нее уже отменил свое решение. Тем не менее князь потребовал с купцов 150 рублей, а дьяк -- 30 рублей и бочку вина. Кстате также ещё в эпоху Екатерины 2 армия была коррумпирована и дезорганизована (целые рекрутские наборы превращались в крепостных, например в 1796 году было собрано 400 тысяч рекрутов, из них 50 тысяч полковые командиры растащили по своим имениям в качестве крепостных). Александру I докладывали, кто из сенаторов берёт взятки, однако он предпочитал закрывать на это глаза из опасения уронить престиж Сената. В губерниях, однако, на рубеже 1810-1820-х годов прошли серьёзные чистки. Со скандалом лишились своих должностей губернаторы М. Комбурлей, П. Яковлев, И. Толстой, Д. Илличевский и некоторые другие. В частности, в Томске Сперанский вскрыл «злоупотребления вопиющие и по глупости губернатора, по жадности жены его, по строптивому корыстолюбию брата его, губернского почтмейстера, весьма худо прикрытым». Большой резонанс получило дело калужского губернатора Д. Лопухина, который, помимо взяточничества, в пьяном виде гулял по Калуге вместе со своими заместителями и бросал камни в окна лучших домов. В «Былом и думах» Герцен с негодованием писал о «мафиозной» системе управления Сибирью, созданной в 1810-е годы: «Генерал-губернатор Западной Сибири Иван Борисович Пестель завёл открытый, систематический грабеж во всем крае, отрезанном его лазутчиками от России. Ни одно письмо не переходило границы нераспечатанным. И горе человеку, который осмелился бы написать что-нибудь о пестелевских способах управления. Пестель даже купцов первой гильдии держал по году в тюрьме, в цепях, а то и пытал. При этом сам Пестель почти всегда жил в Петербурге, где своим присутствием и связями, а больше всего дележом добычи предупреждал любые неприятные слухи». Кстате во времена Александра 1 были введены военные поселения для сокращения расходов на ар

Продолжение комментария 4: мию, но главной причиной убыточности военных поселений оказалось казнокрадство, более того, жизнь в поселениях чрезмерно регулировалось, где то это доходило до маразма, начались восстания, в итоге военные поселения были отменены спустя 30 лет после царствования Александра 1. Свою противозаконную деятельности уличённые в лихоимстве государственные служащие объясняли недостаточными окладами их жалований, а «открываемые здесь злоупотребления и упущения существуют повсеместно». Костромской губернатор (1816-1827) К. И. Баумгартен намеренно назначал на ключевые посты продажных чиновников, не брезговал подменой донесений и рапортов, поступавших на его имя, и всячески пытался помешать комиссии проверок, направленной из III отделения. Лишившись места на службе по результатам сенатских ревизий, разоблачённые взяточники уезжали в свои деревни или за границу, где безбедно доживали свой век на скопленные богатства. Суды над чиновниками стали обычным явлением в России только в правление Николая I (1825-1856). На исходе его царствования, в 1853 году, под судом находилось 2540 чиновников. Вступив на престол, Николай I ввёл умеренную систему поощрений для чиновников (в виде аренды поместий/имущества и денежных премий), которую в значительной мере сам и контролировал («аренда» представляла собой по сути своеобразную земельную ренту, которую данное лицо получало за якобы пожалованную ему землю; фактически это была та же премия, только регулярная). Размеры «аренды» были довольно умеренными и составляли от нескольких сот до нескольких тысяч рублей в год, не превышая как правило 5 тыс. руб. В отличие от предыдущих царствований, историками не зафиксированы крупные подарки в виде дворцов или тысяч крепостных, пожалованных какому-либо вельможе или царскому родственнику. Даже фрейлине Нелидовой, с которой Николай I имел длительную связь и которая, по слухам, имела от него детей, он не сделал ни одного по-настоящему крупного подарка, сравнимого с тем, какие делали своим фаворитам правители предшествующей эпохи. Для борьбы с коррупцией впервые при Николае I были введены регулярные ревизии на всех уровнях, обыгранные в комедии Гоголя «Ревизор». Подобной практики ранее практически не существовало, её введение диктовалось необходимостью не только борьбы с коррупцией, но и наведения элементарного порядка в государственных делах. Вот что пишет по этому поводу В. О. Ключевский: «В губернии он разослал доверенных сановников для производства строгой ревизии. Вскрывались ужасающие подробности; обнаруживалось, например, что в Петербурге, в центре, ни одна касса никогда не проверялась; все денежные отчеты составлялись заведомо фальшиво; несколько чиновников с сотнями тысяч пропали без вести. В судебных местах император [нашел] два миллиона дел, по которым в тюрьмах сидело 127 тыс. человек. Сенатские указы оставлялись без последствий подчиненными учреждениями. Губернаторам назначен был годовой срок для очистки неисполненных дел; император сократил его до трех месяцев, дав неисправным губернаторам положительное и прямое обещание отдать их под суд». Примером борьбы с коррупцией может служить деятельность Е. Ф. Канкрина, возглавлявшего Министерство финансов - ключевое ведомство в области борьбы с финансовыми хищениями и злоупотреблениями. Как писал о нём современник О. А. Пржеславский, «Новый министр начал с очищения своего ведомства от накопившихся осадков прежнего времени: лихоимства и злоупотреблений. Удаление недостойных чиновников и несколько примеров строгого наказания показали служащим по министерству, что благое гурьевское время миновало безвозвратно. Казенное управление питейным сбором заменено отдаваемым с публичных торгов откупом, и весьма значительное увеличение вследствие этой меры казенного дохода наглядно обнаружило, какие по этой части практиковались злоупотребления. Таможенное ведомство было радикально преобразовано… Словом, благодаря Канкрину финансовое дело в России, обеспеченное по возможности от прежнего систематического грабежа… по крайней мере в своем внутреннем механизме по пути к постепенному преуспеянию». Такую же оценку давали современники и деятельности Министерства юстиции (прокурорского надзора) в эпоху Николая I. Как писал известный юрист и государственный деятель А. Ф. Кони, «история Министерства юстиции с тридцатых до шестидесятых годов представляла немало примеров энергической борьбы губернских прокуроров с местными злоупотреблениями. Борьба эта не всегда была успешна, но уже самое возникновение её, основанное на предписаниях закона, определявшего обязанности губернского прокурора, действовало благотворно, не говоря уже о тех случаях, когда последствием её являлись сенаторские ревизии». Что касается мелкого взяточничества и воровства, то их размеры вряд ли уменьшились в ту эпоху, о чём свидетельствуют имеющиеся примеры. Так, переход от государственной монополии в торговле водкой к частным откупам, хотя и привёл к увеличению доходов в казну от этой торговли, но способствовал распространению мелких взяток, кото